История возникновения пуукко

Хотя, что вполне естественно, нож во все времена сопровождал человека по жизни, в разных местах он трансформировался, приобретал размеры и форму, наиболее удобные для его использования в конкретной стране и даже в отдельных ее районах. Не стала исключением и Финляндия с ее пуукко, что с финского переводится незатейливо и просто – «нож».

Формирование традиционного финского ножа в том его виде, который приобрел статус национального, началось после того, как миновало бурное лихолетье средневековья. Когда дружины, отряды и просто лихие ватаги воинов бродили по Европе, в том числе и по ее северной части, собирали дань со всех, кто попадался на пути, завоевывали и отвоевывали вновь земли, обирая крестьян и ремесленников. В те времена финские крестьяне вряд ли значительно отличались, например, от немецких, изображенных А. Дюрером, на поясе у которых находились большие ножи. Это тесаки – холодное оружие, с помощью которого можно было дать решительный отпор вооруженному противнику.

Но в конце концов в Европе образовались централизованные государства, а война стала уделом регулярных армий, более дисциплинированных и, самое главное, воевавших между собой.

В XVII-XVIII вв. на севере Европы жизнь протекала достаточно спокойно и стабильно. Финские крестьяне, жившие преимущественно уединенно на хуторах, могли отныне обходиться в повседневной жизни небольшими легкими ножами – орудиями труда. Это не значит, что раньше подобных ножей не существовало (так что правы те, кто говорит о тысячелетней истории ножей подобного типа). Но раньше это был один из нескольких видов клинковых изделий, функционально отвечающий одной из сторон деятельности человека. С XVII века и в последующее время эта разновидность ножа стала доминирующей и очень быстро достигла функционального совершенства. Размеры и форма ножа остановились в своем развитии на том уровне, который обеспечивал несложную технологию производства в кустарных условиях, простую сборку готового изделия с использованием недорогих, но качественных материалов и приемлемую цену для небогатых покупателей. Кстати и длина клинка (9-12 см) у пуукко сформировалась не только из соображений удобства. Крестьяне, народ расчетливый, не желали переплачивать за обиходную вещь, выбирая тот минимум по длине клинка, которым вполне могли обойтись. А местным кузнецам, сообразуясь с покупательским спросом, выгоднее стало изготавливать менее дорогие ножи с короткими клинками, которые достаточно быстро раскупались. Так что еще одним фактором формирования финского ножа был экономический.

Старые пуукко в начальный период своего развития (XVII-XVIII вв.) имели чаще всего клинки со следами ковки, не шлифованные. Рукояти были деревянные, расширяющиеся кверху, чтобы «вклиниваясь» в ножны, надежно удерживать нож без дополнительной фиксации. Клинок своим хвостовиком всаживался в рукоять, в основании которой располагалось узкое металлическое кольцо, способствующее более надежному креплению клинка. Ножны выполнялись из кожи или бересты, часто с деревянным вкладышем для размещения клинка. Это был нож, в общих чертах повторяющий форму и конструкцию ножей, распространенных у народов Крайнего Севера, но меньшего размера.

По мере насыщения рынка такими простыми изделиями, для стимуляции дальнейшего на них спроса, перед производителями возник вопрос улучшения качества. Но что можно улучшить в изделии, физические и эксплуатационные свойства которого, а также цена, достигли почти идеального соотношения? Ответ, полученный в начале XIX в., был естественным и единственно правильным – изготавливать ножи более привлекательные внешне. Именно к этому времени относится процесс становления пуукко как ножа национального, несущего черты, свойственные лишь ему.

Обретение национальных черт

Очень сложно в пределах ограничений, накладываемых потребительским спросом на форму и размер ножа, создать что-то отличное от других. Это удалось лишь немногим изготовителям, но то удачное, что у них получалось, приобретало характер местной традиции и подхватывалось остальными. Поэтому сейчас серьезное коллекционирование финских пуукко имеет два уровня. Первый – это собирание ножей, вобравших в себя черты местного стиля. Называются такие ножи по местности, где их изготавливают: Харма (Harma puukko), Каухава (Kauhava puukko), Пеканпаа (Pekanpaa puukko) и т.д.

Второй и более высокий уровень – собирание перечисленных выше ножей, но работы знаменитых местных кузнецов, желательно тех, кто первым разработал соответствующий стиль оформления. Как правило, это ножи, изготовленные в XIX – начале ХХ вв.

Чем же различаются стили исполнения этих ножей? Самой консервативной, наиболее одинаковой у всех типов ножей деталью оказался Клинок. По большей части он имеет прямой, клинообразно сходящийся к острию обух и такой угол подъема лезвия, который при приемлемой проникающей способности клинка обеспечивал достаточную его прочность.

Кроме этого, Клинок может подлежать шлифовке и полировке, и в этом случае иногда снабжается узкими долами с обеих сторон вдоль обуха. Некоторые традиционные старые клинки пуукко носят на себе следы ковки и закалки в масле (цвет от коричневого до различных оттенков черного). У них полируются только плоскости, примыкающие к лезвию.

Недаром говорят, что «Реклама – это двигатель торговли». Все клинки финских ножей маркируются клеймом изготовителя.

Традиционно рукоять пуукко изготавливается из дерева и бывает бочкообразной формы с плоской головкой или каплеобразной со сферической головкой (либо с изгибом-выступом в сторону лезвия – «половинной головкой»). Последний тип рукояти наиболее близок к ножу лапландского типа «Леуку» (Leuku), имеющему грибообразное утолщение, усиленное металлической пластиной, удерживаемой расклепанным хвостовиком. Сохранение только нижней части такого утолщения очевидно и дало название «половинная головка». Но в финском варианте такая головка имеет плавное закругление, и ее торец, в отличие от «Леуку», не перпендикулярен оси рукояти, а расположен под некоторым углом. Если хвостовик проходит через всю рукоять, то расклепывается на небольшую металлическую шайбу.

Революционным шагом в дизайне финского ножа стало применение широкой металлической обоймицы, укрепляющей рукоять в месте ее соединения с пятой клинка. Узкое кольцо, служившее этим же целям раньше, также справлялось с этой задачей, но широкая обоймица придала ножу более декоративный внешний вид. Кроме того, на ней стало достаточно много места для приложения искусства гравера. И для довершения художественного эффекта головки некоторых бочкообразных и каплеобразных рукоятей также стали оковываться, закрываться декоративными латунными колпачками с нанесением на них гравировки – чаще всего национального орнамента. Произошло это в 70-е гг. XIX в., и этот дизайн сохраняется на любом финском ноже до сих пор.

«Половинные головки» дали еще одно направление в дизайне ножа. Что могло быть милее сердцу хуторянина, чем его незаменимые помощники – лошадь и собака. Поэтому вместо простого выступа народные финские умельцы стали вырезать головы лошадей или собак и, несомненно, такие ножи стали пользоваться еще большим спросом. В начале это была довольно грубая резьба по дереву, напоминающая шахматные фигурки, пока Юухо Кустаа Ламми (Juho Kustaa Lammi) не догадался отливать стилизованные головы лошади из латуни. Произошло это также в конце XIX в.

Кроме гравировки и чеканки на металлических деталях рукояти мастера стали использовать всечку проволоки в черен, создавая красивые узоры, орнаменты и надписи. Для повышения декоративного эффекта при изготовлении рукоятей мастера стали использовать древесину различных пород вместо традиционного березового капа. Кроме этого, появились наборные рукояти из бересты и кожи.

С ножнами произошла такая же метаморфоза. У старых пуукко они были простыми, из сложенного и прошитого с тыльной стороны куска кожи с пришитой петлей для ношения на поясе. Но погоня за покупательским спросом заставила и этому предмету придать вид, соответствующий дизайну ножа. Эксперименты с материалами (кожа, береста), их декоративным оформлением (тиснение, выжигание, плетение), накладки из цветного металла с гравировкой и чеканкой – вот то, над чем работали изготовители, стараясь заинтриговать потенциальных покупателей. Само собой разумеется, что в разных районах страны и форма ножен выработалась своя, традиционно-местная. Например, поражающая воображение, изгибающаяся внизу под прямым углом и раздваивающаяся в виде рыбьего хвоста. При всей своей фантастичности она несет в себе элемент функциональности (по крайней мере в наименее утрированных моделях), цепляясь своим изгибом за ремень при извлечении ножа в случае, если ножны просто заткнуты за пояс. В ином случае ножны украшают кожаными кистями, придавая им еще большее очарование.

Основываясь на сказанном выше, можно утверждать, что миф о многовековых стойких традициях финского ножа не состоятелен. Классический дизайн финского ножа сложился к концу XIX в. и движущей силой явилась не национальная традиция, а законы свободного рынка. И лишь затем, утвердившись и став привычным, пуукко поднялся до высоты, отображающей финский менталитет – независимость и индивидуальность каждого гражданина этой страны, став ее символом.

Пуукко в войне 1939-1940 гг.

Финляндия, получившая после русско-шведской войны 1808-09 гг. независимость от Швеции, была присоединена к Российской Империи под официальным названием Великого княжества Финляндского. И хотя она пользовалась некоторой автономией, но, по сути, вплоть до Октябрьской революции являлась российской провинцией.

18 декабря 1917 г. Советское правительство признало независимость Финляндии, но лишь 14 октября 1920 г. был подписан Тартуский мирный договор между Советской Россией и Финляндией, определивший границы двух государств. Несмотря на мирное решение территориальных претензий, взаимная неприязнь, разжигаемая заинтересованными третьими странами, нарастала. Концепция затяжной позиционной войны на практике проверенная в первую мировую войну заставила финское правительство начать строительство вдоль границы с СССР мощной системы долговременных укреплений шириной 135 км и глубиной 90 км – так называемой «линии Маннергейма». Строительство началось в 1929 г. и окончилось через 10 лет.

В 1939 г. правительство СССР предложило Финляндии «в целях обеспечения безопасности Ленинграда» перенести границу вглубь своей страны, отдав Советскому Союзу 2761 кв. км лучших пахотных земель, наиболее густонаселенных, вместе с прибрежными водами, дающими основной улов рыбы. В качестве компенсации Финляндии предлагалось 5529 кв. км необитаемой болотистой территории в Карелии, не имевшей серьезного народно-хозяйственного значения. В случае согласия Финляндии, «линия Маннергейма» оказывалась рассеченной и теряла свое стратегическое значение. Финская сторона, естественно, не пошла на эти условия.

После этого в советской прессе началась компания против «зарвавшихся белофинских авантюристов», оправдывающая концентрацию войск РККА вдоль границы. В ответ на это 13-14 октября 1939 г. финское правительство объявило мобилизацию резервистов и приступило к эвакуации мирных жителей с приграничных территорий.

30 ноября 1939 г. войскам Ленинградского военного округа был отдан приказ перейти советско-финскую границу, а бомбардировщики приступили к бомбежкам Хельсинки и ряда других стратегических объектов. И хотя превосходство Красной Армии в личном составе и технике было подавляющим, начавшаяся TALVISOTA – «Зимняя война», показала, что ее боеспособность гораздо хуже, чем пелось об этом в патриотических советских песнях. Вот строки из приказов и донесений этого периода.

О дисциплине: «Среди военнослужащих… чрезвычайно низка воинская дисциплина… Можно видеть пьяных красноармейцев и командиров…» (31.12.39). «В результате проверки 8-й стрелковой дивизии установлено: за время следования дивизии к месту сосредоточения было потеряно дезертировавшими и отставшими около 400 человек» (4.02.40).

О снабжении: «Лыжи и лыжные установки до сих пор не поступали…». (28.11.39) «Части убывают не обеспеченными для боя…». (18.12.39) «Дивизия до сих пор не получила валенок, перчаток, шинелей… Для работы штаб не имеет свечей, ламп, фонарей…» (17.01.40) «… 18-й и 19-й лыжные эскадроны прибыли в армию без лыж и пулеметных дисков…». (9.02.40).

И, наконец, о боеспособности Красной Армии: «Начало атаки в 08.00 5.01.1940. Пароль при встрече своих частей: «Да здравствует товарищ Сталин!» (5.01.40) «В результате неправильного движения по азимуту отряд заблудился, к месту сосредоточения не вышел…» (24.02.40). «Особую беспечность проявляют наши войска в условиях ночи, разведка даже накоротке… не ведется». (21.12.39). «В боях 6-7 января 44 стрелковая дивизия, несмотря на техническое и численное превосходство… позорно оставила на поле боя большую часть ручного оружия, пулеметов, артиллерию, танки и в беспорядке отошла к госгранице…» (19.01.40). «Опыт… показал большое количество случаев тактически неграмотного использования боевых машин». (26.01.40).

В условиях зимней стужи при морозе 40-45°С ниже нуля и снеговом покрове толщиной до 1,2 м, бойцы РККА, не готовые к боевым действиям зимой, находясь в постоянном стрессе и смертельно уставшие хотели одного – спать. Финские лыжники небольшими группами просачивались в тылы врага и наносили ощутимый урон живой силе и технике противника. И, как следствие, еще больший моральный ущерб, деморализуя целые подразделения и части. Свои задачи они выполняли преимущественно при помощи легкого стрелкового и холодного оружия (тех самых пуукко), смотря по обстоятельствам. Так, охотники, добывшие за свою жизнь немало дичи, становились снайперами-одиночками. Русские называли их «кукушками». «Кукушки» не потому, что они прятались на деревьях, а в связи с народным поверьем о связи кукушки с человеческой жизнью. По аналогии с этим, каждый выстрел – «ку-ку» снайпера – забирал чью-то жизнь. Уже после окончания войны появились мифы, раздуваемые недобросовестными авторами различного рода справочников и воспоминаний. Попробуем внести некоторую ясность.

Во-первых, уничтоженных таким образом красноармейцев на самом деле было гораздо меньше, чем приписывают финнам. Эти данные сильно преувеличены. Гораздо больше погибало от «белой смерти» (замерзших и обмороженных солдат было куда больше, чем раненых). И происходило это от полного неумения личного состава РККА вести боевые действия (и просто выживать) в зимних условиях. О тыловом обеспечении некоторые командиры вообще забывали. А поскольку это пахло трибуналом, то очень часто погибших таким образом красноармейцев списывали на счет финских диверсионных групп и снайперов (как-никак боевые потери).

Уже в наше время современные мифотворцы, наряду с искажением фактов реальной действительности, приписываемых снайперам-«кукушкам», живописуют и финских метателей ножей, снимающих часовых за десяток – другой метров. Но тот, кто серьезно занимался метанием ножей, согласится с тем, что невозможно на морозе в 40°С, будучи самому тепло одетым, точно метнуть нож в цель, чтобы он гарантированно пробил теплую одежду и еще застрял в теле противника. Пальцы прилипают к металлу, да и сам финский нож конструктивно не предназначен для метания (слишком легкий). А действовать в подобных ситуациях необходимо было наверняка. Единственным предметом, пригодным для метания в этих условиях, был топор. Но об этом ни в справочниках, ни в воспоминаниях нет ни слова.

…Финская сторона, истощив за 105 дней боев свои силы, 12 марта 1940 г. подписала мирный договор с СССР. Условия были примерно теми же, что предлагались перед началом конфликта.

Принимая во внимание тот факт, что с Советской стороны в войне участвовало около 1 млн. солдат и офицеров и примерно 800 тыс. из них после ее окончания разъехались по стране, неудивительно, что вскоре рассказы о той зиме стали обрастать самыми невероятными подробностями.

***

Слово «финка» многие годы ассоциировалась в сознании наших соотечественников со «штатным» холодным оружием уголовника. Что ж, учитывая то, что Финляндия долгие годы была для Российской Империи «не заграницей», можно предположить, что ножи финского типа, учитывая их функциональность и эргономичность, были в употреблении и среди отечественных уголовников. Но ничем особым в уголовном мире они не выделялись. Подтверждением тому – книга-справочник под названием «Опыт исследования воровского языка», изданная в 1930 г. тиражом 500 экз. для служебного пользования.

Например, там есть такие жаргонные названия ножа. «Перо» от расхожего «писать» – резать. «Жулик» или «Жуль», а то и «Космырь». Им можно «космырять» (бить), «пятнать» (ранить), а то и «пришить» или «в доску пустить»… Но о «финке» – ни слова!

Но вот наступил «победный» 1940 год. Десятки тысяч свидетелей зимней кампании (а на самом деле мало кто из них видел финнов вблизи достаточно долго, чтобы толком рассмотреть их оружие) живописали кровавые истории, «написанные» финским ножом. И конечно же в их глазах такой нож не мог быть маленьким недомерком! Это был огромный нож, которым можно было проткнуть человека насквозь. И Клинок его был заточен с двух сторон, ведь так страшнее, правда? А крестовина? …Говорят, что многие «мокрушники» 20-х – 30-х гг. ходили с пальцами «на растопырку», потому что при сильном ударе кисть соскальзывала на лезвие и сухожилия пальцев оказывались перерезаны. С тех пор этот «блатной» жест, означающий «мне море по колено», живет и здравствует. Но настоящие профессионалы преступного мира пришли к выводу, что крестовина все же необходима и со временем она попала на это криминальное «сверхоружие». Так, общими усилиями был составлен «фотопортрет» и так же, как в реальной жизни, он мало походил на оригинал.

Со временем в СССР слово «финка» стало нарицательным а, учитывая замкнутость послевоенного советского общества, об оригинале никто уже и не вспоминал.