Если смотреть на рыцарство, как на особый обряд, пройдя который молодые люди благородного сословия, получали право носить оружие, то его начало можно отнести к эпохе Карла Великого или даже ранее.

Но если смотреть на рыцарство, как на духовное совершенство определенной прослойки общества, занимающей видное место в военном сословии государства, вхождение в которую сопровождалось установленными религиозными и военными обрядами и торжественной клятвой, то в этом смысле рыцарство возникло не ранее XI века.

К тому времени Франция вышла из того хаоса, в который ее погрузили внутренние волнения и набеги норманнов.

Духовные лица, видя в рыцарях защитников веры и покровителей несчастных и сирот, смотрели на них, как на воинов, достойных небесной награды в будущей загробной жизни.

Католическая церковь придавала большое значение этому благодетельному общественному институту и обставляла ритуал приема в рыцари с пышностью. Рыцари же, видя то уважение, с которым к ним относятся церковь и народ, со своей стороны удваивали усердие и мужество в деле служения отечеству. Государи хорошо усвоили, что в жизни большую роль играет доброе сердце, ум и характер человека и что одной только личности далеко еще недостаточно, и потому все с уважением относились к такому ордену, который был в одно и тоже время и оружием, и защитой, и украшением трона.

Словом, рыцарство распространило вокруг себя какую-то волшебную силу; положительно можно было сказать, что это был луч просвещения и духовности, который блистал среди мрака, варварства и диких инстинктов тогдашних обитателей Европы.

Марманжи в «Поэтической Галлии» писал, что учреждение рыцарских орденов способствовало значительному смягчению нравов, утонченности обращения между людьми и несколько сглаживало те дикие инстинкты, присущие прежним обитателям Европы. Великодушие, любовь к ближнему, сожаление о его страданиях, желание их смягчить, –такие чувства облагораживали характер человека, делали его кротким и милосердным, а не буйным и жестоким, каким он был прежде.

Лакюрн де Сент-Палэй в «Записках о древнем рыцарстве» говорит, что рыцари такими, какими они были в начале своего существования, вполне заслуживают похвалы и уважения. Это были храбрецы, исполненные великодушия и мужества; они брались за оружие, когда это было необходимо для защиты угнетенных или наведения порядка.

Рыцари своими блестящими подвигами заслуживали почетные титулы: don, sire, messir, monsieur. Они имели право восседать за одним столом с королями, только они одни имели право носить копья, панцири, золоченые шпоры, двойные кольчуги, золотые украшения, шлемы, горностаевые и беличьи меха, бархат, красное сукно и устанавливать флюгеры на башнях своих замков.

Рыцаря узнавали издали по его вооружению. При его появлении перед ним опускались мосты замков, открывались ограды ристалищ. Везде ему оказывали любезный, почтительный прием, на который он всегда отвечал вежливо, ласково и скромно.

Вежливость и обходительность – качества, которые смягчают суровость ратника, также предписывались рыцарскими уставами и лежали в основе воспитания молодежи, стремившейся достигнуть рыцарского звания.

Девизом всех рыцарей было: «Бог, женщина и король» (франц. Mon Dieu, madameet mon roi). Он звучал на всех празднествах, воинских играх, торжественных собраниях удальцов и красавиц, великолепных турнирах, которые получали все большее распространение в Европе, и на которых прямодушие приобретало такое искреннее поклонение, а удалая храбрость вызывала рукоплескания и похвалу из уст прекрасных дам.

Известно, что женщины у восточных народов испокон веков находились в рабстве. Законодательства Греции и Рима, например, оставили много примеров такого рабства и унижения, конец которому был положен только с введением христианства, обратившего жену из рабыни в подругу. Такие изменения наблюдались в разных странах Европы. Особенно же это проявлялось у потомков галлов, германцев и северных народов, которые смотрели на женщину, как на существо, наделенное даром пророчества и нравственною силою, словом, как на какое-то высшее существо. Все думы, все сердечные помыслы рыцарства связаны с этим верованием, и от этого союза родилась великодушная любовь и верность, очищенная религией и нисколько не похожая на грубую страсть.

Как только рыцарь избирал себе «Даму сердца», которая со временем, должна была стать его подругой, он старался всеми силами заслужить ее расположение и уважение. Желание ей понравиться удваивало храбрость рыцаря и заставляло его презирать самые большие опасности. Храня верность к избранной особе, он должен был, тем не менее, выказывать уважение и покровительство и ко всем прочим женщинам.

Таким образом, рыцарство, избравшее своим девизом храбрость, великодушие, честность с течением времени приобретало все больше сторонников, и посвящение в рыцарское звание все более и более усложнялось. Только родовой дворянин по отцу и матери, достигший 21 года, мог быть посвящен в рыцари. Однако дворянское происхождение считалось еще недостаточным для приема молодого человека в рыцарское сословие. Необходимо было, чтобы человек, добивающийся рыцарского звания, был приготовлен к этому с самых юных лет тщательным и умелым воспитанием. Он должен был быть настолько силен и крепок, чтобы без вреда для своего здоровья выносить все трудности воинской жизни. Кроме того, от него требовалось основательное изучение всех обязанностей воина. Желавший получить рыцарское звание должен был вначале доказать свое мужество, великодушие, честность и доблесть на низших ступенях воинского звания, и проявить себя достойным такого высокого звания, такой великой чести.

Воспитание юноши, которому впоследствии суждено было стать рыцарем, начиналось с раннего детства. Когда ребенок достигал семилетнего возраста, он переходил из женских рук в мужские и первоначальные уроки получал дома, под родительским кровом. По достижении десяти лет его, по заведенному обычаю, отсылали на воспитание к более знатному рыцарю, с которым родители ребенка состояли в родстве или дружбе. Советы и примеры таких рыцарей составляли истинное и окончательное воспитание, называемое bonne nourriture (хорошее воспитание). В минуту разлуки мать дарила сыну связанный ею своими руками кошелек с небольшой суммой денег, а затем повязывала на шею сына издавна хранимый ею ковчежец с мощами, что должно было служить юноше оберегом от заговоров, напасти и порчи.

Всякий рыцарь считал для себя большой честью, если какой-либо отец поручал ему воспитание своего сына. Своим примером и поступками рыцарь наглядно демонстрировал ребенку хорошее и дурное, и какая существует большая разница между Добром и Злом. Поэтому и сам воспитатель неустанно следил не только за порученным его надзору ребенком, но и за самим собою, чтобы показать пример доблести, великодушия, чести и мужества, что считалось неотъемлемыми достоинствами всякого рыцаря в полном значении этого слова. Рыцарь не только воспитывал порученного ему юношу, когда последний находился у него в доме, но и впоследствии, когда тот уже был посвящен в рыцари, воспитатель следил за своим бывшим воспитанником и не оставлял его своими советами, в особенности, если молодому рыцарю встречались на пути какие-либо трудности.

По прибытии в замок своего патрона юноша получал звание пажа или валета. Не смотря на то, что паж исполнял обязанности слуги, никто в этом не видел ничего унизительного, так делали и поступали все. Любой рыцарь начинал с пажа, следовательно, каждый из них во времена своей юности сопровождал своего патрона и его супругу на охоту, в путешествиях, в гости к знакомым и соседям, и даже прислуживал за столом. Это была услуга за услугу. Повинуясь беспрекословно своему патрону, он учился в тоже время повелевать. Он хранил постоянно глубокое молчание и говорил только тогда, когда к нему обращались с вопросом, всегда внимательно слушал, если рыцари заводили разговор о своих путешествиях и совершенных ими подвигах, не пропуская ни одного слова.

Кроме того, даже прислуживая за столом у своего патрона, паж всегда внимательно следил за всеми, и лишь только требовалась его услуга, как тот час исполнял ее. Он обязан был помогать камергеру, устилать комнату своего патрона зимой соломой, а летом тростником, содержать в порядке его кольчуги, вооружение и конскую сбрую, и готовить омовение странствующим рыцарям.

Предметом первых уроков пажа была религия, догматы, которые он не только должен был соблюдать, как и подобает всякому христианину, но и охранять их, заботясь о том, чтобы и другие относились к религии с надлежащим благоговением. Обыкновенно, одна из самых благородных и набожных дам замка, занималась преподаванием Закона Божия юным пажам. Уроки религии внушали им относиться с большим благоговением ко всем священным предметам: храмам, иконам и пастырям церкви.

Юные пажи почти постоянно были в обществе обитателей и обитательниц замка, в котором они жили. Как только паж справлялся с возложенными на него обязанностями, он являлся в зал, где находились дамы замка, и старался услужить им, чем мог: держал мотки, когда разматывали шерсть для вышивки, поправлял угли в камине – словом, старался насколько возможно быть вежливым и предупредительным. Но более всего в пажах старались развить уважение собственно к характеру рыцарства и благоговение к тем подвигам, посредством которых можно было достигнуть этого почетного звания. Даже игры и удовольствия пажей способствовали воспитанию у них характера будущих рыцарей: их приучали самыми разнообразными способами к турнирам, в которых им со временем придется участвовать и вообще к различным рыцарским обязанностям. Так, например, пажи занимались усмирением непокорных коней, бегали в тяжелых латах, перескакивали через ограды, метали дротики, учились владеть копьем и сражаться с «деревянным рыцарем». В замке пажи кроме воинских и других забав еще много полезного черпали из разговоров старших о войне, искусстве приручать птиц и дрессировать собак. Паж учился шахматной игре, потому что она заставляла его думать и рассуждать, его заставляли петь под аккомпанемент бандуры песни о любви и военной славе.

Со временем некоторые пажи стремились или стать оруженосцами, или же перейти на службу к другому более знатному рыцарю.

Если кто-то из пажей становился оруженосцем, это означало последнюю ступень перед посвящением юноши в рыцари. Оруженосцу впервые давали в руки меч, и по поводу такого важного события совершался религиозный обряд. Обыкновенно, при совершении последнего, присутствовали отец и мать юноши, или воспитатели. Они с восковыми свечами в руках подводили к алтарю будущего оруженосца, а священнослужитель брал с престола меч и пояс и, благословив их несколько раз, препоясывал ими юного дворянина.

Оруженосцы делились на несколько классов, сообразно с налагаемыми на них обязанностями: оруженосцы, состоявшие при особе рыцаря или его супруги, комнатные оруженосцы или камергеры, конюшие или шталмейстеры, кравчие или форшнейдеры.

Состоять при особе рыцаря было наиболее почетно. Юноши, в обязанности которых входило прислуживание на пирах, и угощение гостей своего патрона, назывались форшнейдерами. Они обязаны были присутствовать на пирах, подносить гостям яства. При этом они постоянно вслушивались в беседу патрона и его гостей и, хотя не вмешивались в разговор старших, но учились у них искусству говорить красноречиво и понятно. Когда же патрон форшнейдера или его гости обращались к юноше с каким либо вопросом, тот должен был отвечать вежливо и толково.

Следующей ступенью в иерархической лестнице подготовки юноши в рыцари была должность шталмейстера. Шталмейстер должен был заботиться о лошадях патрона, на его попечении было определенное их число.

Другие оруженосцы следили за оружием своего патрона, хранили его в особых помещениях, чтобы оно всегда было в чистоте и порядке.

Обыкновенно все эти занятия чередовались у оруженосцев с домашней службой. Кроме того, оруженосцы составляли внутреннюю стражу замка. В полночь дежурный оруженосец обязан был обойти все комнаты и дворы замка, проверить все ли там благополучно. Если он замечал что-либо подозрительное, то обязан был сразу же сообщить об этом патрону, невзирая на поздний час. С рассветом оруженосцы вновь принимались за свои обыденные занятия.

Оруженосцы подводили рыцарям и коней. Боевой рослый конь подводился перед сражением, всегда с правой стороны и назывался destriers.

Когда рыцарь выезжал из замка, один из молодых оруженосцев придерживал стремя, другой подавал перчатки, третий щит, остальные держали копье и меч. Таким образом рыцаря мигом снаряжали в путь.

Когда рыцарь входил в церковь или въезжал в замок, то оруженосцы обязаны были принять от него шлем, меч и копье.

Оруженосцы сопровождали своего патрона и в бою. В этом случае они становились позади него и наблюдали за сражением. Их присутствие было полезно не только для сражающегося рыцаря, но и для них самих. Рыцари выстраивались шеренгой и устремлялись на неприятеля с опущенными забралами и копьями наперевес. Легко раненные или оказавшиеся на земле воины поднимались при помощи оруженосцев, хватая свои мечи, булавы, секиры, чтобы защищаться, другие же старались воспользоваться своим преимущественным положением перед неприятелем и окончательно поразить его. Каждый оруженосец был обязан внимательно следить за своим рыцарем во время сражения. Он подавал своему патрону, в случае надобности свежего коня, новое оружие, поднимал его, отражал удары неприятеля и вообще не спускал с него глаз, чтобы вовремя подоспеть на помощь. Оруженосцам передавали также пленных, захваченных во время сражения.

Присутствуя при сражениях, молодой человек привыкал к обязанностям воина и мог убедиться на деле, способен ли он переносить все тяготы, опасности и трудности войны.

Оруженосцем становился не слабый юноша, а молодой вполне сформировавшийся человек. Для этого, как уже упоминалось выше, в замках устраивали воинские игры, рыцарские турниры. Дамы, присутствовавшие на подобных играх, рукоплескали отличившимся и тем самым вдохновляли молодых людей на ратные подвиги.

Звание оруженосца считалось очень почетным. Большая часть молодых дворян с гордостью носила его. Даже Карл VIII, король французский, пожаловал это звание своему старшему сыну.

Обычай отдавать сыновей на воспитание другим рыцарям был основан на том, что родители не могли столь строго воспитывать своих детей, но подобное воспитание было необходимым для каждого, кто желал стать настоящим рыцарем не только на словах, но и на деле.

После того как молодые люди осваивали обязанности оруженосцев при своем патроне, их с целью более детального изучения этикета и изящных манер отправляли ко двору государя.

Если начиналась война, оруженосцы должны были неотлучно находиться при войске, в мирное же время эти молодые люди странствовали или же их отправляли в качестве послов в дальние края, знакомиться с чужеземными обычаями.

В канун больших рыцарских турниров обычно проводились игры, называемые пробными турнирами. Это являлось подготовкой к большому турниру. Во время этих игр лучшие оруженосцы испытывали свои силы оружием более легким, ломким и не таким опасным, как настоящее рыцарское. Оруженосцы, отличавшиеся на пробных турнирах, получали право участвовать и на больших вместе со своими рыцарями. «Это было одной из ступеней, по которым оруженосцы восходили к храму чести, сами делались рыцарями», – так говорил Гассье в «Истории французского рыцарства».