Боевое искусство метания ножей практиковалось «на Литве» (земли северо-западной Руси, входившие позднее в состав Великого Княжества литовского) издавна. Наиболее ранние источники, еще устные сказания сопредельных с Кривией (северо-западной Русью) угро-финских народов, например, «Калевала», упоминают о магическом обряде метания ножа в смерч, следы которого сохранялись в народных обычаях почти до нашего времени.
Об искусстве метания ножей дважды упоминает в своей поэме «Пан Тадэуш» — подлинной энциклопедии старопольского быта — и Адам Мицкевич. Уроженец Новогрудка, он был прекрасно осведомлен о многих вещах, известных теперь исследователям только по его произведениям. Пример чему – те же «выкруты польскай фэхтарскай навукі» (здесь и далее поэма «Пан Тадэуш» цитируется по белорусскому оригиналу, издание «Поезежэ» Ольштын 1984 г. Авт.), о которых мы поговорим отдельно. Экстраполируясь от эксклюзивного знания Мицкевичем названий фехтовальных приемов, следует признать что и о метании ножей он пишет вполне компетентно, а не «от фонаря», как многие современные «исследователи» боевых искусств.
«…На бойку углядауся цікавы. Як бойкія мальцы.Выцягвау памалу руку, даланю,затым пальцыНа стол: клау нажа у далоні, чаранком аж да ногцяПаказнага пальца, жалезкай адвернут да локця,Руку адхіліушы у тыл, так ківау, забауляусяЯк бы, а на Графа тым часам усе углядауся.Страшная калісці у бітве гэта штука кіданняНажоу, у Літве ужо памалупрышла у занядбанне,Знаемая толькі старым. Прабавау яе КлючнікПа карчмах не раз, але Войскі* на гэта быу зручны.Выдацца з замаху рукі, што магутна удэра,А легка згадаці з ваччу, што у Графіча мера***Тых Войскага рухау малодшыя не зразумелі:Гярвазы (Ключник Авт.) збялеу, зараз Графа за лаваю крые,К дзвяром адступае…»
Итак, опытный бывалый рубака Гярвазы, в уста которого Мицкевич вложил названия старопольских фехтовальных приемов, был не на шутку испуган намерением противника. Так же поступает в очередной внезапно возникающей застольной драке и еще один опытный боец российский майор Рыков:
«…Тадэуш хапіушы, намерыуся, выпаліу скора,Ды хібіу, анно абсмаліу, аглушыушы майора,З гітарай зрываецца Рыкау: «Бунт, бунт!» галасуе,Ляціць да Тадэя: ужо Войскі з застолля мяркуеЙ махнуу во рукою паводле:у паветры нож свіснууПаміжы галовамі й перш ударае,як бліснуу.Папаушы у дно у гітару, на скрозь яе верце,Ды Рукау скланіуся на бок і ухіліуся ад смерці…
Наиболее поздние достоверные сведения о практиковавшемся на Литве, как и в Короне (современной Польше. Авт.) боевом искусстве метания ножей мы находим в официальном отчете. Как следует из отчета, боевики повстанческого правительства в Варшаве – так называемые кинжальщики (пол. Sztyletniki), вербовавшиеся из городских низов, были вооружены преимущественно холодным оружием. Его же использовали и для покушений, при этом не только накоротке, в стиле карбонариев – спереди в грудь (каковой ритуал служил для проверки и демонстрации мужества, именно так Степняк-Кравчинский заколол Мезенцева, а Луккени – императрицу Елизавету, хотя ее-то за что? Одно слово – анархисты…), но и на расстоянии, когда нельзя было подойти на дистанцию вытянутой руки. В открытых российской полицией в 1864 г. тайных складах оружия в Варшаве было обнаружено около сотни «кинжалов» и свыше сотни «стрелок», значительная часть из которых была «отравлена». Ввиду младенческого состояния криминалистики в тот период найти детальное описание этих «кинжалов» и «стрелок» вряд ли возможно.
Столь длительному сбережению в общем-то архаического в эпоху огнестрельного оружия искусства, способствовал консервативный уклад жизни «на Литве», оторванность и изолированность региона Полесья. Нечто подобное применительно к искусству ножевого боя наблюдалось в глухой (испанской. Авт.) провинции на Филлипинах. В этой связи любопытным оказывается то, что католические храмы характерной типичной, так называемой иезуитской архитектуры XVIII ст. сегодня можно найти в самых отдаленных уголках цивилизованного мира: в Парагвае (где в провинции Мисионес, теперь в составе Аргентины, существовало непризнанное иезуитское государство) и на Полесье, в Пинске…
По большому счету с внешним миром полещуков знакомили только войны. Если верить рассказам мемуаристов, еще в 1915 г. жители Полесья поголовно носили ножи, которые использовали и в ритуалах магии.
Например – вонзали их в тень пролетавшего «цепеллина»… (Соседей литовцев эти «цепеллины» так изумили, что в первую немецкую оккупацию города Вильно они назвали в их честь ныне самое известное блюдо литовской кухни. Авт.) А поскольку тень редко пробегала под самыми ногами, остается предположить, что нож в «нечистую силу» метали, как некогда в смерчи и прочих «змеев-горынычей».
Следует сказать, что население Литвы долгое время оставалось смешанным. Еще в 1917 г. по словам полковника Петрива (Вернера) на Полесье, наряду с полещуками, жили литовские татары (липки) и местная, так называемая, загоновая шляхта. Вся эта публика на протяжении длительного времени пополняла собой надворные магнатские войска, затем вербованные (уланские) полки русской армии, повстанческие отряды и просто банды гайдамаков. В местечках и городах нож оставался обычным плебейским оружием. Не секрет, что современная так называемая городская преступность, была создана в России, во многом усилиями выходцев из черты оседлости. Свидетельством чему – многие обороты «блатной музыки». Постепенно в воровской среде нож приобрел значение статус-символа его владельца, как некогда шпага для дворянина. Очевидно, что ношение ножа подразумевало и умение им пользоваться. В число приемов владения ножом входило и метание. Следует сказать, что именно андеграудность, неформальность традиционных отечественных боевых искусств и стала основной причиной их забвения. Не создав признанной школы по подобию западноевропейского фехтовального братства святого Марка, правомочной присваивать квалификацию (и право на преподавание боевых искусств), отечественные мастера обрекли свое искусство на деградацию и вымирание. Да, были знаменитые бойцы, были тайные «фамильные» приемы. К сожалению, мы так никогда и не узнаем, как именно владели оружием наши предки.
Несколько больше шансов, что удастся установить какие именно ножи — общего назначения или специализированные — использовались для метания на Литве в эпоху старопольской культуры до начала XIX ст. В пользу версии об использовании специализированных ножей говорят находки на поле Берестечской битвы (28 июня-10 июля 1651 г.)
Данный массив артефактов образует уникальную в отечественной истории точно датированную коллекцию предметов быта и оружия, культурное значение которой до настоящего времени остается не оцененным. Среди ножей, найденных там в 1970-1987 гг. (всего 176 штук) интерес вызывают два, которые исследователи, в том числе и автор, относят к метательным. Оба ножа цельнометаллические, имеют длину рукояти около 9 см. Малый размер рукояти, как и ее форма: круглая или четырехгранная в сечении, делают работу таким ножом затруднительной. Длину клинков, как и общую длину ножей, ввиду коррозии установить сложно. В сохранившемся в несколько лучшем состоянии ноже длина «железка», как тогда именовали на Литве ножевой Клинок, составляет 11 см. Вероятно, первоначально его длина не превышала 12 см.
Интересно, что по своим размерам и массе ножи из Берестечской коллекции довольно верно отвечают одной из разновидностей современных метательных ножей. По своим техническим характеристикам те подразделяются на несколько групп. Наиболее легкие «стрелки», массой 30-40 г следует отнести скорее к игрушкам для «дартса», чем к спортивным снарядам или метательному оружию. Они не имеют достаточной массы и размеров чтобы лететь по стабильной траектории дальше пары метров. Также их кинетическая энергия слишком мала, чтобы острие ножа могло вонзиться в деревянную мишень на глубину, корреллирующую с энергией, достаточной для поражения человеческого тела – 1 дюйм.
Следующая группа ножей для метания имеет массу около 100 г и характерный силуэт с обоюдоострым симметричным острием, плавно сужающейся «талией» и закругленным хвостовиком. Они вполне пригодны для обучению метанию на относительно коротких дистанциях.
Самую интересную для нас в контексте статьи группу образуют ножи массой «до» и «свыше» 200 г. Обычно они имеют длинну 22-24 см, при толщине обушка (и рукояти) – 4,5-5,5 мм. Именно такие «профессиональные» ножи, вспомним реплику «Это не поварской нож!» из фильма «В осаде», наиболее полно отвечают находкам на поле Берестечской битвы. Интересны также более массивные (200-300 г) и длинные (до 30 см) ножи, в настоящее время предназначенные для профессионального циркового метания.
Боевой, судя по всему, нож, с роговым черенком, найденный под Берестечком, имеет общую длину не менее 26 см, при длине клинка не менее 15 см и длине рукояти не менее 12 см. Вполне возможно, что его также можно было метнуть в случае необходимости. В каждом случае практическая пригодность метательного ножа в качестве полноценного спортивного снаряда определяется его энергетикой. Если взять мишень, применявшуюся в армейском фехтовании, изготовленную из сырой глины и для большей достоверности покрытую шинельным сукном (напомним, что в бою под Балаклавой сабли британских кавалеристов буквально отскакивали от шинелей русских солдат), то приемлемая глубина проникновения ножа в такую мишень не должна быть менее 2-2,5 дюймов. Только тестом на пригодность ножа в руках конкретного спортсмена для практического метания, а не какими-либо измерениями и вычислениями, мы можем определить допустимость использования его в качестве спортивного снаряда в дисциплине «Practical Thrower».