Вот собственно и вся технологическая цепочка, пройдя которую изделие превращалось в грозное оружие и в то же время произведение искусства. Дальше у каждого меча была своя судьба, в которой одним суждено было, сломавшись в бою, затеряться во времени, а другие превращались в кокухо — национальное сокровище и, передаваемые из поколения в поколение, дожили до наших дней, обрастая легендами.

Многообразие форм

Казалось бы, чего проще! Получая столетиями практические результаты эксплуатации различных мечей на полях многочисленных боев, можно выбрать или скомбинировать наиболее удачную модель, сделать образцы и разослав их всем известным кадзи, обязать их выпускать точно такие. Полученные образцы назвать табельными и вооружить этим оружием постоянную армию самураев. Собственно так и поступили в Европе, как только там появились регулярные армии. Это упростило процесс вооружения, удешевило снабжение и, в конце концов, дало возможность держать сам процесс вооружения в крепких руках центральной власти. Однако же в Японии ничего такого не произошло до тех пор, пока военное сословие в 1876 г. не было приравнено к остальным, а атрибуты их высокого положения — пара мечей с которыми они не расставались, были запрещены.

Ладно, пусть существует 11 основных форм полос японских мечей, 6 видов их изгибов, 12 видов оформления острия клинка, 7 видов сечения и 6 видов обуха. В конце концов, все это на виду и впрямую влияет на рабочие качества клинка.

Но — 6 видов формы хвостовика и 10 видов его торца, не говоря уже о 20 основных видах насечки на этих же хвостовиках. А ведь кроме этого существуют и промежуточные формы! Зачем все это, если всаженный в рукоятку хвостовик вообще не виден за исключением тех редких моментов, когда рукоятка снимается, и на темном от времени хвостовике с восторгом разбираются знаки, оставленные мастерами?

Может быть, вопрос такого многообразия прояснит высказывание человека, близкого к художественному миру, а ведь мы уже пришли к выводу, что японские ремесленники целиком отдающиеся своему делу — художники.

Главный куратор Государственного музея современного искусства в Токио Масами Сираиси сказал: «…еще одной важной отличительной чертой японского прикладного искусства является умышленное нанесение повреждений. Путем разрушения правильных форм, таких как круг или квадрат, за совершенством которых прячется красота, открывают красоту, недоступную для разума».

Тысячелетняя история японского клинка, это непрерывный поиск той самой недоступной разуму красоты, к которой стремятся все настоящие художники и при этом каждый ощущает ее по-своему!